Николай Кузанский в переводах и комментариях: В двух томах. Алексей Лосев

Николай Кузанский в переводах и комментариях: В двух томах. Алексей Лосев

В двухтомнике впервые собраны тексты русского мыслителя А. Ф. Лосева (1893-1988), посвященные творчеству немецкого философа Николая Кузанского (1401 -1464). Долгие годы считались утраченными лосевские комментарии 1930-х годов к собственным переводам Николая Кузанского на русский язык, как и посвященные Кузанцу лосевские работы 1920-х годов. Однако за последнее десятилетие в лосевском архиве удалось выявить и восстановить зачастую по фрагментам целый ряд прежде неизвестных текстов разного значения и объема - и тезисных набросков, и развернутых и подробных разборов. В сфере лосевского внимания целый спектр проблем - и философских, и эстетических, и богословских, и математических, а также чисто переводческих. Эти возвращенные из небытия тексты 1920-1930-х годов, однако, должны рассматриваться в целостном контексте лосевского интереса к неоплатонической традиции, к средневековой философии и процессу зарождения новоевропейской мысли. Вот почему в данный том включены и более поздние тексты.<br /> В этой книге под одной обложкой объединяются два имени — Николая Кузанского (1401—1464) и Алексея Федоровича Лосева (1893—1988). Казалось бы, что может быть общего между немецким гуманистом XV века, к тому же католическим кардиналом, и русским мыслителем XX столетия, да и еще и православным монахом, всегда критиковавшим возрожденческий гуманизм?<br /> Однако помимо банально-очевидного — любви к мысли, собственно к философии, — существовали и другие точки соприкосновения: неоплатоническая выучка, глубокое знание средневековой мысли, энциклопедический охват — от музыки до математики, строгость логики, виртуозность диалектики, умение взглянуть на сложнейшие проблемы взглядом богослова-простеца, который один способен увидеть в обыденном окружающем мире «самое само» бытия. «Глубокий христианско-мистический дух», которым, как писал Вл. Соловьев, «при большой философской смелости отдельных мыслей и взглядов» проникнуты сочинения Николая Кузанского, был сродни Лосеву — философу Числа, Имени и Мифа. Неоплатонику и логику А. Ф. Лосеву, несомненно, импонировало то,что «Николай Кузанский примыкает к &lt;...&gt; традиции антично-византийского диалектического и мистико-мифологического платонизма, но отбрасывает небрежение к внешней форме этой философии и пытается воплотить в ряде законченных трактатов свои умозрения как стройную систему». Когда А. Ф. Лосев пишет: «Мы ощущаем себя и нашу культуру как завершение и синтез прошлых культур, и потому синтетические фигуры из истории философии нам наиболее близки. &lt;...&gt; Такая именно синтетическая зрелость Средневековья ощущается нами в Николае Кузанском, для которого она тоже создала замечательную по своей глубине диалектику», — дают о себе знать определенная автопроекция, стремление осознать собственное место в истории и в философии.