Время, издательство

Фауст. Иоган Вольфганг Фон Гёте

Легенда о докторе Фаусте - один из корневых сюжетов мировой литературы. Из него выросло множество прекрасных творений - вспомним хотя бы Марло, Гуно, Томаса Манна, Пушкина, Булгакова… Но &quot;стволом&quot; фаустианы остается, несомненно, философская трагедия немецкого гения - Иоганна Вольфганга Гете (1749-1832). Причин тому немало. Во-первых, это великая поэзия. Во-вторых, это грандиозный по объему труд, на который ушло более тридцати лет. А, в-третьих, на извечный мучительный вопрос - имеет ли Зло Божественную санкцию? - именно Гете, не богослов, а художник, предложил наиболее убедительный ответ. Собственно, он прямо с этого ответа и начал: Мефистофель заключает пари с Господом - сможет ли мудрый и добрый профессор Фауст устоять перед искушением и спасти свою душу. Фауст перед Злом спасовал, но его философские искания, муки совести и раскаяние приносят ему спасение от ада - ангелы отбирают его душу у выигравшего пари Мефистофеля и уносят ее в рай. Великий и утешительный финал. Один из мефистофелей российской истории написал на книге Максима Горького известную рецензию &quot;Эта штука сильнее, чем &quot;Фауст&quot; Гете&quot;. Злой дух в очередной раз ошибся. Книга неплохая, но &quot;Фауст&quot; остается непревзойденным.<br />

Солнце мёртвых. Шмелёв И.С.

&quot;Прочтите это, если у вас хватит смелости&quot;, - так сказал Томас Манн о написанном в 1924 году романе-эпопее Ивана Шмелева (1873-1950) &quot;Солнце мертвых&quot;. Смелость требовалась современникам, но смелость требуется и сегодняшнему читателю, чтобы поверх историко-героической беллетристики советских лет взглянуть правде в глаза: гражданская война - одно из самых чудовищных и страшных несчастий, выпавших на долю России. Расчеловечивание, обращенное в принцип презрение ко всем нормам морали, настоящий разгул дьявольщины - таким увидел известный писатель и православный мыслитель Иван Шмелев большевистский режим в Крыму осенью 1920 года. &quot;Это такая правда, что и художеством не назовёшь. В русской литературе первое по времени настоящее свидетельство о большевизме. Кто ещё так передал отчаяние и всеобщую гибель первых советских лет, военного коммунизма?&quot; (Александр Солженицын).<br />

Рождественские повести: Рождественская песнь в прозе; Колокола; Сверчок за очагом. Чарльз Диккенс

&quot;Рождественские повести&quot; - это святочные подарки, которые великий английский писатель Чарльз Диккенс в течение пяти лет (1843-1848) преподносил своим соотечественникам. В сборник включены три повести из пяти написанных. Герой первой же из них, племянник брюзги и сквалыги Скруджа, сообщает читателю главную нравственную идею всего цикла: &quot;Я всегда ждал этих дней как самых хороших в году. Это радостные дни - дни милосердия, доброты, всепрощения. Люди свободно раскрывают друг другу сердца и видят в своих ближних - даже в неимущих и обездоленных - таких же людей, как они сами&quot;. Диккенс надеялся, что его добрые повести, населенные призраками и эльфами, наполненные новогодним боем часов, звоном колоколов, обильными застольями и веселыми чудесами, помогут людям справиться со всеми бедами и возродят в их сердцах надежду на лучшее. Так что сегодня, досматривая какой-нибудь американский телесериал, который непременно завершается счастливым рождественским вечером, вспомним о Диккенсе, про которого говорили, что это он &quot;изобрел Рождество&quot;.<br />

Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях. Шарль Де Костер

Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях.<br /> Шарль де Костер (1827-1879), живший в Бельгии и писавший по-французски, создал немало книг, но великая из них - одна. Она не только увлекла весь читающий мир, но и вдохновила многих творцов на прекрасные новые произведения. Российский поклонник Уленшпигеля, вероятно, вспомнит пьесу Григория Горина &quot;Страсти по Тилю&quot;, спектакль Марка Захарова &quot;Тиль&quot; в Ленкоме, фильм Алова и Наумова &quot;Легенда о Тиле&quot;. Добавим в этот перечень и отзыв Константина Паустовского, который любил Тиля, как живого: &quot;Народный гений в легенде об Уленшпигеле сплавил воедино, как это бывает и в жизни, смех и страдание, шутку и угрозу, любовь и ненависть… Сила простых ее слов, скупого, лишенного всяких украшений рассказа неотразима. Только благодаря могучей силе народного языка, меткого и точного, стало возможно в одной и той же легенде дать мрачные картины сожжений и пыток, как бы написанные запекшейся человеческой кровью, и тут же, рядом, наполнить целые страницы запахом цветущих лугов, пением птиц, шумом летних дождей, любовью... Народ бессмертен. Поэтому бессмертен и Уленшпигель. Он может уснуть, но никогда не может умереть&quot;.<br />

Мещанское счастье. Молотов. Очерки бурсы. Помяловский Н.Г.

Николай Герасимович Помяловский (1835-1863) известен сегодня всего тремя произведениями. От повестей &quot;Мещанское счастье&quot; и &quot;Молотов&quot; в языке остались выражения &quot;кисейная барышня&quot; и &quot;мещанское счастье&quot;. Зато &quot;Очерки бурсы&quot; прочно заняли место на полке с великой русской литературой ХIХ века. &quot;Он успел сказать о бурсе такое и так, что навсегда зафиксировал тему… Написанное Помяловским было не просто творческим актом, но гражданским поступком - как передовой боец, он первым атаковал врага&quot; (Валерий Сажин). Этого врага Помяловский знал досконально. Отец отдал его в бурсу - Александро-Невское духовное училище - в восьмилетнем возрасте. Вышел он из бурсы, а затем из Петербургской духовной семинарии в двадцать два. Его опыт учебы и воспитания - опыт каторжника. В книге он присутствует под именем Карася. Удивительное совпадение: &quot;Очерки бурсы&quot; были опубликованы в одной книжке журнала &quot;Время&quot; (№ 5 за 1862 год) с &quot;Записками из мертвого дома&quot; Достоевского - и это навсегда связало их в восприятии читателей. Именно слова &quot;детская каторга&quot; чаще всего звучали при обсуждении очерков в обществе.<br />

Запечатленный ангел. Очарованный странник. Лесков Н.С.

В книгу вошли две повести Николая Лескова (1831-1895), увидевшие свет почти одновременно, в 1873 году. Естественно, много общего оказалось и в движении мысли &quot;самого русского из наших писателей&quot; (Л. Н. Толстой). Лесков все дальше отходит от традиционного европейского романа, причем это движение вспять - к былине, к русскому сказу, к свободной форме с неоднозначными героями и открытыми финалами. Кто этот &quot;очарованный странник&quot;? Убийца? Несомненно. Праведник? Да, конечно. Грехи и покаяние сплавлены в душе его - и, вероятно, это и есть то главное, что ценил в русском характере писатель. Герои обеих повестей - прообразы тех совсем не простых, но глубинно нравственных людей, которых Лесков пытался разглядеть в обществе и которых называл хорошими людьми. &quot;Ужасно и несносно… видеть одну &quot;дрянь&quot; в русской душе, ставшую главным предметом новой литературы, и… пошел я искать праведных... но куда я ни обращался, все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать&quot;.

Кары. Процесс. Франц Кафка

В сборник вошли самые известные тексты Франца Кафки (1883-1924) - новеллы &quot;Приговор&quot;, &quot;Превращение&quot; и &quot;В исправительной колонии&quot;, которые сам он объединял названием &quot;Кары&quot;, и неоконченный роман &quot;Процесс&quot;. Все вместе, эти четыре текста могут по праву называться квинтэссенцией литературного наследия Кафки, образцом его уникального стиля, в котором реалистичная выверенность всех деталей сочетается с абсурдностью, фантастичностью целого. Главный герой &quot;Процесса&quot;, банковский служащий Йозеф К., и через сто лет после написания романа остается центральным персонажем литературы и искусства Нового времени: это человек, который осознает, что привычные связи, порядки и правила в окружающем его мире больше не действуют, но жизнь его тем не менее подчинена Закону, недоступному и непостижимому.<br />

Тайна отца Брауна. Честертон Г.К.

У Гилберта Кита Честертона (1874-1936) нет в библиографии книги с таким названием. Но им были изданы пять сборников с именем отца Брауна на обложке - &quot;Неведение отца Брауна&quot;, &quot;Мудрость отца Брауна&quot;, &quot;Тайна отца Брауна&quot;, &quot;Скандальное происшествие с отцом Брауном&quot; и &quot;Недоверчивость отца Брауна&quot;. Всего пять - из восьмидесяти книг, им написанных. Причем сам он - выдающийся христианский мыслитель, поэт и эссеист - даже не считал рассказы о детективе-священнике главным итогом своего писательства. Но его читатели считали и считают иначе. Рассказы о добросердечном католическом священнике с тонким аналитическим умом и редким талантом психолога принесли Честертону всемирную славу. Большая удача выпала отцу Брауну в России, поскольку по-русски он заговорил языком Натальи Трауберг - переводчицы, конгениальной самому &quot;отцу отца Брауна&quot;. &quot;Поняв, что Честертон - самый главный, - писала она, - я в него буквально &quot;вцепилась&quot;&quot;. В Честертона потом &quot;вцепились&quot; и другие замечательные мастера, но этот сборник составлен только из работ Натальи Леонидовны.<br />

Сага о Форсайтах. В 2-т. Джон Голсуорси

Джон Голсуорси (1867-1933) - знаменитый английский прозаик и драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе (1932), присуждённой ему за семейную хронику &quot;Сага о Форсайтах&quot;. Это роман, в который автор вложил так много личного, что, кажется, неразрывно сросся со своими героями. Три поколения Форсайтов, стабильный, незыблемый средний класс викторианской Англии. Единственное, на что не распространяется власть их денег, - Красота: недосягаемая, загадочная, непостижимая. &quot;Собственник&quot; Сомс, главный герой, - сноб, высокомерный и неприветливый, начисто лишённый обаяния. Но вместо отторжения он вызывает у читателей многих поколений горячую симпатию и сострадание. Будучи &quot;типичными представителями&quot;, все герои Голсуорси - такова сила его гения! - остались живыми людьми. Почерк Голсуорси отличает беспощадная объективность. Он как никто сумел изобразить мучительные душевные терзания, скрытые под чисто английской внешней непроницаемостью, патетику заземляя иронией. Некоторые фрагменты романа написаны в неожиданно лирических тонах, и не приходится удивляться тому, что эта великая книга заставляет сегодняшнего читателя сопереживать героям и жить их жизнью, какой бы далекой во времени она ни была. В первую книгу двухтомника &quot;Сага о Форсайтах&quot; вошли романы &quot;Собственник&quot;, &quot;В петле&quot; и интерлюдия &quot;Последнее лето Форсайта&quot;. Во вторую книгу двухтомника &quot;Сага о Форсайтах&quot; вошли роман &quot;Сдается внаем&quot;, интерлюдия &quot;Пробуждение&quot; и избранные рассказы из цикла &quot;На Форсайтской Бирже&quot;.